Должны ли наши дети быть армянами?

- Почему это два? Не два, а три! - восклицал другой. - Вот положить бы конец этим бойням, и увидите: двадцать лет не пройдет, как население вырастет и станет не меньше, чем прежде.
- Мы потеряли около миллиона соотечественников.
- Миллион?! Два миллиона, а то и все три.
- Откуда же три, - раздается чей-то сердитый голос, - если перед началом войны армян-то всего было меньше двух миллионов?
Кто-нибудь еще такой же горластый и не очень осведомленный поднимает крик:
- Чушь! В 1890 году армян было больше пяти миллионов, а сейчас нас меньше миллиона. Чтобы достичь прежней численности, нам нужно по крайней мере лет сорок мирной жизни. Вот когда увижу, что мы по-настоящему свободны и независимы, захвачу своих семерых сыновей и поеду домой, в Армению. Здесь не жизнь.
- По-твоему, жизнь во Фресно - не жизнь?
- Именно. Кто мы здесь такие? Мы здесь армяне - и больше ничего. Вот кто мы такие.
- Ну и что?
- Да кто такие здесь армяне? Ничто, хуже чем ничто. Нас здесь вообще недолюбливают.
- А за что нас любить?
- Другими словами можно сказать: они нас ненавидят. Посмотрят на тебя, и сразу чувствуешь: они нас терпеть не могут.
- Кто это так смотрит? Ты о ком?
- Не хуже моего знаешь о ком! Об американцах.
- Со мной такого не бывает, а раз с тобой случается, значит, надо к тебе приглядеться получше, - может, и не зря американцы на тебя смотрят с ненавистью.
И внимательно разглядывая собеседника, говоривший добавлял:
- Да, их винить трудно. Хоть бы ты усы подстриг, что ли.
- Ты хочешь сказать, что ты американец и можешь мне указывать, стричь мне усы или нет? А почему ты совсем без усов?
Но тут вмешивался кто-нибудь из слушающих:
- Господа, разве в усах дело? Если американцы нас не очень любят, надо спросить самих себя отчего.
- А ты сам что думаешь на этот счет?
- В общем, по-моему, мы должны согласиться, что большинство наших здесь, во Фресно, - армяне не из богатых.
- Армяне и в Армении, и во Фресно одинаковы - они живые люди. Если нас ненавидят американцы за то, что мы живые, если их ненависть невозможно снести, то остается одно из двух: либо покончить с собой, либо не обращать на их ненависть никакого внимания.
- Ну чего раскричался? И вообще мы слишком много кричим. Американцы на улице по одному нашему крику знают: кафе «Аракс»
- место сборища армян.
- А почему они не должны знать, что это армянское кафе? Им больше понравится, если это будет англичанское кафе?
- Не англичанское, а английское. И, во всяком случае, я думаю. будь в нашем кафе поспокойнее оно бы им больше пришлось по вкусу, - всем нравятся люди цивилизованные.
- Мы были цивилизованным народом еще до открытия Америки!
- И все же американцы так не орут.
- Ха! У них кишка тонка так кричать.
- Какой толк спорить с армянином о цивилизации?
- Ну иди живи среди американцев, будь американцем. Вон ты как чисто выбрит, и лицо у тебя белое. Иди и помоги им стать цивилизованными.
- Господа, - раздается голос со стороны, - здесь же кафе. Мы приходим сюда выпить чашечку кофе, покурить, сыграть в карты или в нарды.
- Только это не главное, сэр. Мы приходим сюда узнать новости. Я хочу знать, что происходит в Армении.
- Мы получили свободу. У нас свое правительство, свой язык, церковь, законы, порядки, искусство, газеты и все остальное, что нужно уважающему себя народу.
- Слава Богу!
- Ты благодаришь Бога! Можно тебя спросить за что? За то, что погибло четыре миллиона армян, а горстка оставшихся объявила себя свободным и независимым народом? Ты что, протестант, что ли?
- Я принадлежу к нашей святой церкви.
- Тогда сделай одолжение, не возноси Господу хвалу за то, что нам было дано потерять с начала столетия в пять раз больше, чем нас осталось. Благодари Господа за воду, если хочешь: без нее не сварить кофе, не вырастить табак. Бездельничаем в этом кафе всю свою проклятую жизнь, вместо того чтобы гордо погибнуть, а еще называем себя армянами. Называй себя, если тебе нравится. Я не могу.
- Если ты не армянин, то кто же ты такой?
- Я стараюсь стать армянином вновь, а заодно помочь тебе и другим спорщикам собраться с духом и принять самое важное решение в жизни. Нужно выбирать одно из двух: если мы армяне и если мы на самом деле свободны и независимы, то что же мы, Господи прости, делаем здесь? Давайте решать - мы все должны вернуться на родину, а если нет, значит, мы уже больше не армяне, и тогда нечего горло драть понапрасну.
- По-твоему, мы больше не армяне, если не вернемся в Армению! Ты это хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что три моих сына и говорить толком по-армянски не умеют. И ни читать, ни писать. Им не нравятся их имена: Вартан, Тигран, Гайк. Они называют друг друга: Уолт, Дик, Айк. Больше того - им не нравится наша фамилия. Фамилия Караденизьян, видите ли, слишком трудна для них. Моя фамилия, фамилия моего отца и отца моего отца. Какая-то полоумная учительница в школе заменила ее на Гарднер, с ее изящным ротиком ей трудно было произносить Караденизьян. И теперь их фамилия Гарднер.
- Что же ты за человек, если позволил своим детям отказаться от фамилии, от фамилии, которую носишь ты?
- У них есть мать...
- Она что, англичанка? Ты это хочешь сказать?
- Она армянка, но кончила школу в Маунт Холиок. С самого детства, Господи спаси нас и помилуй, и говорит по-английски, и пишет, и читает. Кто ее знает, может, она себя и вообразила настоящей англичанкой.
- У нее что же - светлые волосы?
- Рыжие, а глаза голубые. Ну, тогда точно, это у нее от англичан. От крестоносцев. Они на всех, с кем сталкивались, оставляли свою отметину. Теперь уж это от тебя не зависит. Придется смириться - ее сыновья, твои сыновья станут англичанами.
- Американцами, а не англичанами. Она все твердит: «Мы должны быть американцами. Это наш патриотический долг. Мы должны отдать нашей новой родине все лучшее, что у нас есть».Что же тут поделаешь? Я как-то сказал сыновьям, что Армения, наконец, стала независимой. Но это произвело на них такое же впечатление, как если бы я сказал им, что на винограде в саду зеленые листья. Они даже ответили не по-армянски. Они сказали: «Уи ар глэд, «дэд». Не отец, не айрик, а «дэд». И это все. Я им говорю здесь же, при матери, а она стоит с этой своей маунтхолиокской улыбкой, что они должны начать заниматься в армянской школе, учиться читать, писать и правильно говорить по-армянски, одним словом, готовиться к возвращению в Армению. Мы же должны будем принять на себя ответственность за нашу родину! Но они все трое улыбаются, так же как их мамаша, и я от этих улыбочек сбежал сюда: здесь и накурено, и шум, и гам, а все-таки жив здесь еще армянский дух.