поделиться ссылкой
Нет, армянину русский брат не тот,
Кто вникнуть в боль Армении не хочет
Лишь развалясь, коньяк армянский пьет,
О радио армянском анекдотит.
А тот вам русский брат, кто смог понять
Весь путь ваш страшный, все резни и бойни,
Кто вашу боль сумел в себя принять
Как если б это было русской болью.
Мы с вами вместе знали столько бед,
И вместе гибли мы на поле брани,
Когда есть братство честное, то нет
Ни младших и ни старших — просто братья.
И потому — как отнятый мой брат
неоторвимо и неотрубимо
С мольбою и укором Арарат
Зовет меня, как будто армянина.
И верю я — настанет день, когда
Границ не будет — только арки радуг,
Исчезнут в мире злоба и вражда
И я прижмусь щекою к Арарату.
А если нет — лишь бы хватило сил!
Пусть надорвусь, пусть мой хребет дробится
Я Арарат на плечи бы взвалил
И перенес его через границу...
Я не знаю армянского языка, но армянская поэзия, начиная с её классиков, всегда производила на меня глубокое впечатление в русском переводе, хотя почти любой, даже самый превосходный, перевод обречен на неумолимые, языковые потери. Начиная с могучей классики Исаакяна, доказавшего заодно с русскими классиками мощь прозрачности, переходя в напряженную драматическую силу Чаренца, а затем в яростную, исповедально обнаженную стихию Паруйра Севака, армянская поэзия всегда хранила в себе единение эмоции и мысли, как естественный брачный союз, благословленный наследием великой национальной культуры.
