поделиться ссылкой
Автопортрет Минаса Аветисяна
Вы понимаете хоть что-нибудь в Армянине?.. Какое необычное, загадочное создание. Какое обманчивое. Одна видимость. А сам он, как его опишешь? Напрасный труд – искать его суть. Находишь и сразу видишь, что это снова видимость. У него беспокойное лицо, не дает себя нарисовать. Его национальный образ тоже необычен. Числом едва ли не самый малый, страданиями превосходит всех, по времени – самый древний, в своей участи – самый неизменный. Положение страны самое невыгодное, а он упорнее других народов цепляется за свою страну. Каким безнадежным кажется его будущее, но какие надежды он питает! Заметим, что в жизни ему совершенно незнакомы две вещи, две крайности – удача и отчаянье. Как узнаешь его, как измеришь? Его мера чрезмерность – удивительное равновесие в крайностях! Взгляните, это ли Армянин: этот торгаш, буржуа – самое мелочное из всех существ и самое сытое из всех животных? Как безжалостно его унижают – в состоянии ли он измерить высокие материи нашего мира своими фунтом и аршином? Не даст ни гроша на общеполезное дело. А в один прекрасный день, глядишь, помер, завещав все свое состояние обществу. Вот и пойми, что он был за человек.
Взгляните вот на этого носильщика. Настоящее вьючное животное: взвалил на себя целую гору, гнется, ломает спину. Работает или разрушает себя? Самому себе мстит, что ли? На кого зол, если сам себя наказывает? Сколько силы, сколько трудолюбия! А возьмите его слугой в свой дом. Бессердечный, бездарный, ленивый. Что у него на уме? Собрать немного денег, чтобы открыть собственную лавочку. Хочет быть не слугой, а хозяином своей работы и своего куска хлеба. И вот уже Армянин означает хозяин… Но видели ли вы его беженцем? Что за ленивый попрошайка. Предложите самую выгодную работу, откажется. Пусть община дает, а он будет есть. И умрет от голода молчаливый, беспризорный, словно назло И это тот самый крестьянин, который еще вчера ожесточенно, яростно копал землю, трудился, выжимал из нее все, душу вынимал. Нет другого животного, которое так же непосильно трудится на его поле. Так собирает урожай, как будто будет жить вечно, никому ничего не оставит. Но зайдите в его хижину – воры, люди, волки и собаки тысячами кормятся за его счет. Едят его хлеб, как со стола праотца Авраама.
Видели ли вы его жилище, эту кротовую нору? Но обойдите его страну – какие чудные монастыри, грандиозные крепости, изящные хачкары! Можно ли поверить, что он все это воздвиг? Послушаешь разговор – добрая половина ругательств в адрес Церкви и Бога. Наводнил свою страну церквями, а сам не войдет помолиться хотя бы раз в году. И в повседневной жизни не помолится, и веру свою никогда не проповедовал другим. Можно ли поверить, что его история – история величайших религиозных войн, что устами Нарекаци это немолящееся племя вознесло выше всех молитву Господу?..
Он не выносит обрядов, формальностей, рангов, вежливости. Преимущественно простолюдин. Его Хримян Айрик больше всего ненавидел свой ранг католикоса. В дипломатии Армянин заботится лишь об одном – быть искренним. Настолько искренен и наивен, что производит впечатление несомненного хитреца и лицемера. Пока его соседи, играя роли на арене этого мира, делают вид, что наносят топором удары противнику, Армянин в действительности опускает топор на голову. «А как же правда?» – озабочен он.
Автопортрет в берете (Минас Аветисян)
Простоватый и смирный, как его Давид Сасунский, как он, внезапно мятежный и разящий. Угодничает и раболепствует под пятой чужеземца, подобно своему Дзенов Огану, но едва наступает крайняя опасность – вдруг становится героем и встает на дыбы, как вишап. В целом добр: будь с ним поласковей и он последнее тебе отдаст, в общем-то он тебе друг, но твою дружбу отталкивает. Там, где любое другое племя умеет заслужить только любовь, Армянин найдет способ вызвать ненависть. Имеет талант вызывать к себе ненависть. К чужой удаче завистлив, как вардапет. Если поссорится с кем-нибудь – злопамятен, как верблюд. У каждого армянина есть другой армянин, с которым он враждует до самой смерти. Это его потребность. Не признает порядок и власть ни в обществе, ни в государстве, ни в идеях. Как демократ, не может прийти к единому мнению, невыносим, смутьян.
Где революция – там Армянство. Принадлежащий к партии Армянин всегда склонен к крайностям. Сражается одновременно на трех фронтах – против Шаха, против Султана, против Царя. Впрочем, всякий Армянин немного ширакец, подобно Дон Кихоту. Он видел самую ужасную резню и не образумился. Его ориентация в пользу отсутствующих. Рядом татарин – он ждет русского. Пришел русский, обращает взор к европейцу. Пришел англичанин, снова ждет русского. Приходит русский, он его не принимает. Иди пойми – может, хочет создать свое государство... Одной рукой, царапая ногтями, создает это государство, другой – старается разрушить до самого основания. Почему все так, чем он недоволен, чего хочет?
Почему он такой неровный, противоречивый, желчный, невероятный в своей низости, безмерный в своих величественных взлетах?
Наверное, несет в сердце месть, что-то плохое, поэтому и обособляется, чтобы замышлять, строить козни, вредить. Ничего подобного. Хочешь узнать самую большую добродетель Армянина? Нет другого племени, столь же готового прощать. Что только ни случалось в его истории – страшная резня, истязания, уничтожение… А кто потратил больше всего сил, спасая Энвера и Кемаля? «Истребляй меня, – говорит он. – Вот твое наказание и моя месть». Мне кажется, что глубоко, очень глубоко в сердце армянина спрятана очень большая обида… Мне кажется, именно поэтому он уничтожает себя, как оскорбленный кем-нибудь японец, который созывает близких, объявляет о своей обиде и, взяв в руки нож, вспарывает себе живот.
Таков Армянин: не желает, чтобы его трогали, приближались к нему, пусть даже с любовью. Он отшельник, аскет, добрый и свободолюбивый.
Когда я смотрю на Армянина, его обида напоминает мне обиду орла, которого спустили вниз с высоких гор. Трепещет крыльями, падает на камни и мусор, пачкается, ломает крылья. Протягиваешь пищу – отказывается. Не любит ни рабства, ни счастья, предпочитает страдание и свободу. Он желчен, обособлен, но не таит в себе мелочной ненависти, незнакомой высоким горам. В его сердце глубокая скорбь плененного орла. Это Айк, лишенный единственного условия своего существования – свободы.
«Ничего мне от вас не надо, – говорит он своим угнетателям, – оставьте себе свое ярмо, свое счастье, идите и живите мирно и счастливо. Вы любите жизнь, а я люблю то, что дороже жизни, – Свободу!»
Перевод с армянского отсюда
