поделиться ссылкой
Теперь Голицын мог торжествовать. Армяне действительно охвачены очень опасным брожением. Но это брожение было вызвано самой кавказской администрацией, которая и вступила с ним в борьбу, поощряемая Плеве. Борьба оказалась не под силу администрации. Слишком поздно понял Голицын, что не за свой кус он принимается. Могучая волна народного движения снесла его, и он должен был благодарить судьбу, что живым выбрался с Кавказа, где погибли столько его соратников.
Чтобы понять, каким образом мирный народ так быстро организовался и оказался способным выдержать борьбу с кавказской администрацией, нужно иметь в виду деятельность армянского национального комитета Дрошакистов (прим. Дашнакцутюн). До отобрания имуществ комитет имел своей исключительной целью поддержку турецких армян в их борьбе против султана. Он доставлял туда оружие, организовал инсургентские четы, собирал деньги и прочее.
Россия совершенно не входила в круг его деятельности. Но по мере того, как сгущалась над Кавказом туча голицынского режима, комитет стал обращать внимание и на положение русских армян. Когда администрация довела страну до вооружённого столкновения с войсками, комитет взялся организовать ее. И он выполнил эту задачу. Своими многочисленными разветвлениями, своей железной дисциплиной он сковал все армянское общество без различия классов. Главным его делом была организация бойкота кавказскому правительству.
Началось с того, что отобранные церковные имущества, разумеется кроме наличных денег, превратились немедленно в мертвый капитал. Если это был дом, его не нанимали, если это была земля, ее не арендовали. Неармян, пытающихся воспользоваться тем или другим, предостерегали, и это действовало. Духовенство с католикосом отказалось принимать проценты с управляемых сумм, предпочитало голодать и жить на крохи, собираемые в его пользу прихожанами, чем прикоснуться к деньгам, предлагаемым русскими чиновниками. В церквях людям объяснили происходящее и под конец проповеди прихожане подхватывали анафему Голицыну, провозглашаемую с амвона. С этим бороться было трудно, потому что невозможно было установить виновников.
Этого мало, бойкотировались и правительственные учреждения. Сельские и уездные суды перестали функционировать в тех местах, где жили армяне.
Общество пользовалось своими судами, которые были организованы комитетом. В короткое время эти общественные суды приобрели такой авторитет, что к ним стали обращаться также мусульмане, живущие по соседству. И те случаи, разрешить которые оказывался бессильным правительственный суд, разрешался суд армянский. И в этом нет ничего удивительного. Дела, которые приходится разбирать сельскому суду - это больше мелкие имущественные споры, жалобы на пропажу скота или другого имущества, и прочее, то есть такие казусы, которые очень легко разрешаются самими же сельчанами, хорошо знакомыми с местными условиями. Словом этот суррогат народного суда, суда присяжных, для которого Кавказ по мнению местных чиновников ещё не созрел.
Другим предметом бойкота сделалась русская народная школа, та, которая по плану Яновского должна была содержаться на отобранные у армянской церкви деньги. Армяне не посылали своих детей в такие школы. Взамен закрытых правительством, комитет устроил новые; о существовании их начальство не знало, но от этого дело своё они делали не хуже. В них обучались и мальчики, и девочки. Программа преподавания Яновским не рассматривалась и была ярко-национальная; окружной инспектор школ этих не посещал, поэтому никто к ним не придирался. Школ был много; в одной Карсской области их насчитывалось 60.
Казаки
В периодической печати общество тоже не чувствовало недостатка, но эта печать была нелегальная; она не проходила через руки кавказских цензоров и противодействовать ее распространению не было возможности. Таков был результат политики Голицына. Он думал, что ему удастся искоренить армянскую культуру, уничтожить её официально существующие проявления и питомники: печать, школу, обеспеченную церковь, благотворительные и просветительские учреждения. Но армянская культура создала для себя новые учреждения, которые с точки зрения Голицына были тем опаснее, что ускользали от такого контроля. Так что в сущности, усилия его ни к чему не привели. Все то, что он преследовал и был готов считать уничтоженным, возродилось с новой силой, а преследования принесли с собой почти открытую революцию. Бороться с проявлениями мятежного духа было почти невозможно. Враг был неуловим и на репрессии отвечал террором. Одной из жертв его сделался сам Голицын 14-ого октября 1903 года. Ещё до покушения на Голицынав Аджикенте погиб елизаветпольский вице-губернатор Андреев, распоряжавшийся бойней в Елизаветполе (прим. ныне Гянджа). В следующем году, 25-го июля пал один из уездных начальников Эриванской губернии, Богуславский, который изображал из себя маленького Голицына в своём уезде. В конце августа 1904 года пал полковник Быков, устроивший облаву на армянскую чету, перешедшую через турецкую границу и перебивший около 50 человек. Подробности этого дела ужасны: пограничники выследили чету в 61 человек и уведомили турецкую стражу. Последние напали на армян. В то время, как чета уже одолевала турок, ее сзади атаковали казаки Быкова. Два парламентера, посланные к Быкову с просьбой прекратить огонь, не вернулись, старик священник, который вызвался исполнить то же поручение был убит, наконец сам вождь с двумя товарищами под белыми флагами пошли к русскому отряду тоже были убиты. Чета полегла почти вся. С убитых казаки сорвали одежду и оружие, и около трупов русские и турки расположились праздновать победу. У турок оказалось вино. Напившись Быков имел неосторожность дать себя сфотографировать. Фотография эта была воспроизведена в одном из осенних номеров 1904 года журнала «Pro Armenia». Последовал ряд актов мщения против шпионов и доносчиков, причём в промежуток между летом 1903 года и началом 1905 года убито было человек 10-20. В Тифлисе начали постигать, что теми мерами, которые применялись до тех пор, ничего сделать нельзя. Тогда-то явился на сцену злополучного Кавказа новый элемент: татары (прим. ныне азербайджанцы).
Чтобы понять всю дальнейшую историю, необходимо бросить взгляд на социальный уклад Закавказья. Население Кавказа распадается на три главных группы: грузин, армян и мусульман. С этнографической точки зрения такая классификация, конечно, крайне неудовлетворительна, но она достаточна для понимания политики местной администрации.
Грузины ещё не так давно резко делились на два класса: дворян и крестьян. Первых было немного, им принадлежали огромные земли; крестьяне находились в полной крепостной зависимости от них. Положение крестьян было крайне тяжёлое; крошечные земельные участки были совершенно не в состоянии прокармливать семью; задолженность быстро возрастала, все крестьянское население было в когтях мелких сельских ростовщиков.
С развитием промышленности на Кавказе в этом положении произошло два изменения: земли грузинского дворянства стали отходить к армянской буржуазии, а крестьяне массами начали уезжать в города на промышленные предприятия. Это было в 90-х годах. Так как в то время грузинская интеллигенция и грузинская печать целиком были проникнуты дворянскими идеями, то стала заметно обнаруживаться вражда к армянам. Кавказская администрация воспользовалась этим фактом, чтобы раздуть вражду, возникшую на экономической почве в национальную. Сеять смуту принялась газета «Кавказ», и когда редактором ее сделался Величко, на армян посыпался град инсинуаций, рассчитанных на то, чтобы раздуть ненависть к ним среди грузин и русских. Не было той клеветы, до которой газета не договорилась бы. На страшную армянскую резню в Турции, которая повергла в ужас всю Европу, Величко откликнулся коротенькой тупожестокой заметкой; в ней говорилось, что армяне заслужили свою участь, что это их наказывает Бог, что так им эксплуататорам и крамольникам и нужно. На дворянскую часть грузинского общества эти кликушеские выходки производили впечатление, ибо они были склонны отождествлять всю нацию с той горстью капиталистов, которая скупала их земли. Но большего распространения вражда грузин к армянам не получила, несмотря на все усердие Величко. В январе 1900 года его отстранили, так как большие гадости, которые он писал, приводили к очень маленьким результатам. Отношения с грузинами все улучшались, а после отобрания церковных имуществ в 1903 году исчезли всякие следы былых недоразумений.
Водворению согласия между обеими нациями немало способствовало второе из означенных нами обстоятельств - жизнь в городе грузинских крестьян и превращение их в рабочих. На фабриках и промыслах они встречались с рабочими-армянами. Одинаковые классовые интересы сглаживали национальные различия; грузины научились сочувствовать горькой доле армян, преследуемых администрацией; армяне чем могли помогали грузинам-рабочим поддерживать их братьев-крестьян, оставшихся в селе. На промыслах и фабриках как грузины, так и армяне легко поддавались социал-демократической пропаганде. В несколько лет, к концу 90-х годов пропаганда сделала большие успехи. Сначала был завоёван Батум, а к началу 1900-х годов - бакинские промыслы. Агитаторы приходили как из России, так и из-за границы. Последних было впрочем меньше. Пропаганда сосредотачивалась сначала исключительно в крупных городских центрах, да по железнодорожной линии. Администрация помогла ей распространиться и на сельские округа. В Батуме в 1903 году была большая забастовка. Администрация вмешалась; рабочие, в огромном большинстве грузины, были арестованы и высланы на родину. Они явились таким образом орудием пропаганды в сёлах. Здесь социал-демократические идеи нашли подготовленную почву и встретили общее сочувствие. Почти вся Кутаисская губерния, особенно, особено уезды Озургетский (Гурия) и Кутаисский, часть Тифлисской губернии и Батумской области мало-помалу сделались ареною крестьянских волнений, а к весне 1905 года там (резче всего в Гурии) обозначилось вполне сознательное аграрное движение. Программы крестьян, проникшие в печать, не оставляют на этот счёт никаких сомнений. Крестьянское движение, конечно, преследовалось обычными репрессивными мерами и его старались остановить силой. От этого движение, сначала вполне мирное, обострилось и кое-где приняло характер пугачёвщины, не утрачивая однако, ярко выраженного сознательного характера. Таким образом грузинская масса оказалась совершенно неподходящим элементом для организации чёрной сотни. Оставалась масса мусульманская.
Те мусульмане, о которых идёт речь, и в этническом и в религиозном отношении отличаются от мусульман, живущих в центральных частях Кавказа. Это так называемые адербеджанские татары, потомки тамерлановых полчищ, позднее сделавшиеся шиитами под влиянием соседних персов. Издавна это была самая бесправная, самая некультурная, самая забитая часть населения кавказского населения. С ними стеснялись ещё меньше, чем с армянами и грузинами; у них отбирали как частные, так и общественные (принадлежавшие мечетям) имущества. Только приниженность, инертность и некультурность массы помогала мусульманам выносить весь этот гнёт; это и создало им репутацию преданных правительству людей.
Администрация рассуждала, что если мусульмане способны выносить все, что они выносят, то на них можно полагаться. Единственным открытым проявлением протеста со стороны мусульман, проявлением притом совершенно бессознательным, были разбои, участившиеся во время голицынского управления. Но в тайниках народной массы другой вид протеста, о котором администрация совершенно не подозревала. Это - панисламизм. Он долго не обнаруживался и, быть может, никогда не приобрёл бы значения, если бы администрация, не понявшая смысла фактов не попробовала утилизировать его против армян. Отношения между мусульманами и армянами были самые дружественные. Никакой вражды, ни экономической, ни религиозной, в народных массах не было. В крупных центрах, как Баку, даже капиталисты и мелкая буржуазия имели мало оснований конкурировать между собой. Крупные капиталисты-мусульмане в Баку - главным образом домовладельцы. Среди нефтяных промыслов в Баку только два мусульманских. Армяне-капиталисты вложили свои капиталы главным образом в промыслы. Мелкая городская буржуазия - лавочники в Баку, Эривани, Нахичевани, Шуше, тоже не имеют причины враждовать между собой, ибо или армяне и татары обслуживают особые районы, или мелкая торговля на рынке (мясо, овощи, фрукты и прочее) находится всецело в руках мусульман. Рабочие-мусульмане по своей некультурности годятся только на должность чернорабочих, квалифицированными рабочими они быть не в состоянии; наоборот - армяне, если и начинают чернорабочими, то уже через полгода переходят в разряд квалифицированных. Что касается крестьян, то у них отношения были самые дружественные.
Религиозная вражда, как единогласно утверждают все внимательные наблюдатели кавказской жизни, явление совершенно там незнакомое. Вековая жизнь бок о бок приучила и армян, и татар относиться друг к другу с полной терпимостью.
Разрушить дружбу между двумя народностями, существовавшую так долго и пустившую такие глубокие корни было нелегко. Голицын при первых попытках, вероятно натолкнулся на большие затруднения, иначе непонятно, потому ему пришлось выбрать такой долгий путь, который привёл к цели лишь в феврале 1905 года. Путь этот заключается в том, чтобы отдать полицейские функции в местностях с преобладающим татарским населением в руки мусульман и через полицейских чинов вести в мусульманской массе агитацию против армян. К исполнению этого плана было приступление немедленно. Ещё в бытность Голицына на Кавказе последовал ряд назначений мусульман на полицейские должности. На некоторые высшие административные посты были назначены люди, которые были посвящены в планы Голицына и были готовы всячески их поддерживать.
У нас есть очень подтверждение этого факта, исходящее от теперешнего заведующего полицией на Кавказе, генерала Ширинкина. В одном из донесений наместнику, перечисляя кровавые деяния татар в конце августа, он прибавляет: «Наряду с этими данными, устраняющими мнение о случайности и стихийности этих прискорбных явлений, и скорее заставляющими думать, что в данном случае мы имели дело с заранее организованным движением, наличность того факта, что контингент полицейских чинов в охваченных мусульманским движением губерниях в большинстве состоит из татар, как печальное наследие политики управления краем предместника вашего сиятельства, углубляя опасность, не даёт возможности знать правду, как она есть в действительности и едва ли способствует высочайшей воле о принятии самых энергичных мер к подавлению движения». Затем, предлагая свой план борьбы с движением, генерал Ширинкин говорит: «Предлагаемая на усмотрение вашего сиятельства мера... несомненно будет иметь самые благоприятные результаты в смысле успокоения возбужденного ныне населения Закавказья, не говоря уже о том значении, какое будет иметь эта мера для выяснения истинной роли полицейских чинов-мусульман в последних событиях, так как трудно допустить, даже в теории, чтобы эта роль могла быть строго корректной при настоящих обстоятельствах».
Теперь когда факты налицо, мусульмане, служащие в полиции и агитировавшие против армян, известны по именам. Известны и мотивы, которыми увлекали они тёмную массу. «Армяне злоумышляют против царя и хотят его извести, за это их нужно бить», - вот основной мотив, бесконечные вариации которого слышались перед погромами в Баку, Нахичевани и его везде, в Эривани, в Шуше, Елизаветполе и вообще всюду, где потом разыгрались погромы. Иногда впрочем он осложнялся мотивами экономическими. Вспоминались случаи с истёкшей давностью, застарелые обиды, измышлялись всякого рода небылицы. Одним из типичных фактов этой категории, использованным очень основательно, является судьба Балаханско-Сабунчанского нефтепромышленного района. Лет 25 тому назад вся площадь теперешних промыслов была покрыта цветущими садами, принадлежащими мусульманам четырёх смежных деревень. Часть земель принадлежала крестьянам, у них была отчуждена казною и потом сдана с торгов; часть была собственностью более крупных землевладельцев-беков, которые распродали и сдали в аренду свои владения по участкам. На них стоят теперь промыслы, приносящие огромные доходы. Покупателями в обоих случаях были главным образом армяне. И вот теперь агитаторы уверяли легковерных сельчан, что если они поднимутся на армян и начнут их бить, то промыслы перейдут им в руки.
