Армяне в России II

Почуяв в новом главноначальствующем энергичного покровителя всех своих планов, Яновский стал работать быстрее. У армянской церкви потребовали, чтобы она передала кавказскому учебному начальству ту часть своего имущества, которая принадлежала школам, как юридическим лицам. Церковь запротестовала. Ее представители очень резко отвечали, что если даже предположить вместе с Яновским что школы действительно гнезда революции, то даже тогда нет никаких оснований отбирать их имущество. Для обезврежения крамолы достаточно уничтожить ее очаги, но конфискация имущества — акт совершенно самостоятельный, никакими законными поводами не оправдываемый и очень похожий на грабеж. Притом же, большая часть школьного имущества образовалась из денежных сумм и недвижимостей, отказанных по завещаниям и дарственным записям со специальной целью служить армянскому школьному делу. Отнимая это имущество, администрация грубо нарушает волю жертвователей. Словом, церковь отказалась добровольно уступить в вопросе, который и по принципиальным, и по материальным причинам близко затрагивал ее наиболее жизненные интересы. Тогда кавказская администрация прибегла к помощи центральной власти. Она без труда выхлопотала правительственное распоряжение 26 марта 1898 г., которое предписывало армянской церкви вручить администрации учебного округа принадлежащее школам имущество. Но в этом же распоряжении было сказано, что если церкви и монастыри несогласны с произведенным администрацией разделением церковных имуществ на школьные и нешкольные, то им представляется восстанавливать свои права судом. Этой неосторожной оговоркой церкви пришлось воспользоваться немедленно, потому что под видом школьного имущества ретивые чиновники отбирали и много такого, которое к школам никакого отношения не имело. Суды, куда поверенные церкви являлись с купчими крепостями и дарственными записями в руках, при всем желании услужить начальству, не могли сделать ничего и решили все дела в пользу церкви. Учебному округу пришлось довольствоваться ничтожными сравнительно суммами и уплатить довольно крупные судебные издержки.

Дворец кавказского генерал-губернатора в Тифлисе.

Кавказское начальство, конечно, было недовольно. В законном искании своих прав со стороны церкви, действовавшей вдобавок с нарочитого разрешения правительства, Яновский с Голицыным усмотрели чуть не революцию, и в Петербург полетели соответствующие представления. В этих представлениях князь Голицын доказывал, что церковь утаила школьные имущества, что принудить ее к уступке нет никаких законных средств, ибо все дела в синоде вершит кучка крамольников, и что для восстановления порядка на Кавказе необходимо взять в управление казны все имущества армянской церкви. В Петербурге на это пошли не сразу. Очевидно, даже среди тамошней бюрократии нашлись люди, которые понимали рискованность этой меры. Началась длинная переписка, некоторые из заинтересованых ведомств, как министерство государственных имуществ, высказывались решительно против. Голицын понял, что это дело у него не пройдет, решил ждать и преследовать армян теми средствами, которые были в его распоряжении. Тут уже имелись протореные пути, к услугам его были хорошо натасканные чиновники, и все должно было идти гладко.

Еще до Голицына, при Дондукове намечалась очень определенная тенденция — препятствовать армянам занимать какие бы то ни было должности на Кавказе. Голицын довел эту тенденцию до крайней возможной степени. Армян старались всяческими способами вырвать из казенных учреждений. Достаточно было малейшего повода, чтобы армянин, если он был преподавателем в гимназии, служащим в казенной палате, в государственном банке, в административных учреждениях и проч. — был исключен со службы. Мало того, люди не армянского происхождения, если они имели неосторожность выразить сочувствие к армянам, старательно вытеснялись, а на их место выписывались из петербургских канцелярий опытные, бездушные рыцари «государственной идеи», готовые исполнять всякие приказания. Край постепенно наполнялся сыщиками и шпионами, которые выслеживали крамолу и сепаратизм среди армян, а если не находили ни того, ни другого, недолго думая сочиняли факты. Провокаторы втирались повсюду, делая свое темное дело и доставляя администрации материал для ее предприятий.
С помощи своих явных и тайных агентов Голицын провел мало-помалу две меры, служившие переходом между закрытием школ и отобранием церковных имуществ. Он закрыл армянские благотворительные учреждения и почти уничтожил армянскую печать.

Армянских благотворительных обществ на Кавказе было несколько. Главным из них было Кавказское армянское благотворительное общество в Тифлисе, основанное в 1881 году. Оно поддерживало просвещение среди армян, давало стипендии учащимся в низшей, средней и отчасти в высшей школе, насаждало ремесла, издавало книги. В различных городах у него было 18 отделений. Армянское Человеколюбивое общество в Баку, основанное в 1863 г. и Армянское Женское благотворительное общество в Тифлисе, возникшее в 1881 г., занимались, главным образом, тем, что поддерживали учащихся в средних учебных заведениях. «Благонадежность» всех этих обществ была засвидетельствована специальной ревизией в 1894 г. Голицын закрыл их в 1898 г. С его точки зрения они делали чересчур большое культурное дело. За благотворительными обществами последовали армянские библиотеки-читальни. Они были признаны лишними и вредными. Для армян, лишенных возможности покупать книги, чтение их было признано опасной для государства роскошью. Но этого было мало: армянские книги все же читались. Это тоже было «вредно». В 1900 г. было закрыто убогое армянское издательское общество, годовой бюджет которого не превышал 5000 рублей, и которое за свое двадцатилетнее с лишком существование не выпустило и 200 названий. Из изданных им вещей при том большинство были мелкие брошюры беллетрического характера: главная часть их была — переводы иностранных и особенно русских классиков.
Тогда дело дошло до периодической печати. На Кавказе при вступлении Голицына было три армянских газеты: «Мшак», «Ардзаганк» и «Нор-Дар», и три армянских журнала: церковный «Арарат», общелитературный «Мурч» и детский «Агпюр», с приложением «Тараз». Уже при Дондукове и Шереметеве армянская печать изнывала под цензурным гнетом. При Голицыне гнет увеличился. Армянская печать лишилась возможности затрагивать сколько-нибудь важные вопросы местной и общегосударственной жизни. Перепечатки из стoличных газет — и те не всегда разрешались. Разрешение цензора не избавляло от самых тяжелых кар. Газета «Ардзаганк» в 1898 г. была сначала по распоряжению Голицына приостановлена на 8 месяцев, а потом совсем прекращена совещанием 4 министров в силу примеч. К ст. 148 Уст. Ценз. Вслед за тем был прекращен детский журнал «Тараз», временно приостановлен «Нор-Дар», «Мшак» был тоже одно время приостановлен, а потом стал выходить под постоянным дамокловым мечом и совершенно обесцветился. Периодическая печать была уничтожена.

Газета «Мшак»

Этого было мало. Как ни покорен был народ, но эта политика издевательства не могла не вызывать протестов. То студент, то ученик, то литератор, выведенные из терпения устраивали демострацию, занимались распространением нелегальных листков, словом, понемножку протестовали. Голицынская полиция была беспощадна к ним. Впрочем, она преследовала крамолу не только в России, но и в Турции. Стоило попасться хоть с корпией (прим. перевязочный материал) для раненых армян, гниющих в госпиталях Муша, и кара постигала немедленно. Любимыми средствами борьбы с крамолою у Галицына была высылка в Россию. Арестуют, подержат в тюрьме и пошлют административным порядком куда-нибудь в Тамбов, или Тулу, или Вологду. Там изгнанный, часто незнающий русского языка, мог заниматься чем угодно под гласным надзором полиции. Кавказ же освобождался от вредного «революционера».

Таким образом, мало-помалу Голицын расчистил себе поле действия и мог приняться за главную цель своей политики _ обессиление армянской церкви. Ему неожиданно повезло. Весною 1902 г., после смерти Сипягина, министром внутренних дел был назначен Плеве, и все пошло, как по маслу. Плеве сразу почуял в Голицыне родственную душу, проникся к нему необыкновенным доверием и соглашался на все его предложения. Голицын в свою очередь очень скоро понял, какое действие оказывают на министра такие жупелы, как «крамола, сепаратизм, противоправительственная пропаганда, революционные происки», и щедро сыпал этими словечками в своих донесениях. Результатом взаимного понимания двух великих государственных умов и было отобрание имуществ у армянской церкви. Плеве без труда провел эту меру через комитет министров, и 12 июня 1903 г. явилось Высочайше утвержденное положение комитета министров, коим у армянской церкви отнималось право свободного распоряжения ее имуществом, и передавалось администрации; министерству народного просвещения по соглашению с министерствами внутренних дел и земледелия и государственых имуществ предоставлялось беспрепятственно принимать в свое ведение из принадлежащих церкви имуществ и доходов столько, сколько ими же будет найдено нужным на содержание преданных министерству армяно-григорианских церковных школ. Правда, то же Положение признает за армянской церковью право собственности на ее имущество, но ведь после стольких ограничений этого права от него остается голый титул, никому не нужный. Существование этой, по-видимому, столь великодушной оговорки дела не меняло. Армянская церковь фактически была лишена своих законных прав на принадлежащее ей имущество.

Князь Голицын, главноначальствующий на Кавказе (1896-1904 гг.)

Для выяснения юридической стороны дела обратимся к закону, регулирующему управление имуществами армянской церкви. Статья 1213, т. XI, Св. Зак. (изд. 1896) гласит, что «всякое движимое и недвижимое имущество, предназначенное на содержание какого-либо монастыря или церкви или принадлежащих к ним богоугодных заведений, считается общей собственностью всей армяно-григорианской церкви». Другими словами, русское правительство, лишив армянскую церковь права свободного распоряжение ее имуществом, наносит тем самым ущерб армянской церкви, находящейся и вне пределов России. Далее, все положение об армянской церкви, «О управлении духовных дел христиан армяно-григорианского вероисповедания», наполняющее ряд статей т. XI, Св. Зак. и получившее свой окончательный вид почти целиком в 1836 г., явилось фактически результатом соглашения между правительством и армянской церквью, ибо при составлении этих законоположений были опрошены также католикос и его синод. Следовало бы ожидать, что, по крайней мере до изменения соответствующих узаконений в законодательном порядке, положение об армянской церкви должно оставаться в силе. Плеве с Голицыным не только не сделали этого: в сознании своей силы и беспомощности армянской церкви, они издевались над нею и ее главою католикосом. Дальнейшая незаконность положения 12 июня 1903 г. заключается в том, что целый ряд законов отменяется Высочайше утвержденным положением комитета министров, то есть актом не равнозначущим, ибо для сохранения формальной законности необходимо было, чтобы новое положение прошло через Государственый Совет. Наконец, положение 12 июня 1903 г. находится в противоречии с положением того же комитета министров 2 июня 1897 г. и 26 марта 1898 г. Оба эти положения считали армянские церковно-приходские школы за немногими исключениями упраздненными; открытие новых с тех пор не было разрешено. Следовательно, те школы, на содержание которых насильственно отнимают деньги у армянской церкви, не церковные не только по имени, но и по существу. Армянскую церковь заставляют одну нести расходы по содержанию школ не церковных и даже не чистоармянских, ибо их посещают дети других национальностей.

Плеве В.К. (министр внутренних дел, убит в 1904 году)

Искать логики во всем этом сцеплении произвольных распоряжений совершенно бесполезно. Положение 12 июня 1903 г. было продиктовано одним только соображением: недоверием к армянам, боязнью роста культурности и самодеятельности у армянского народа. Ни школ, ни церкви не тронула бы чиновничья рука, если бы администрация не знала, что эти два учреждения поддерживают национальное самосознание в армянах. Дело в том, что армянская церковь занимает своеобразное положение в армянском общественном быту, мало похожее на положение церкви у других наций. Благодаря ряду исторических причин, она сохранила от первых времен христианства самые тесные связи со всеми слоями общества. Она не является замкнутой корпорацией, в которой дела вершатся духовенством ad majorem deigloriam (прим.«к вящей славе Божией»). Совет прихожан имеет очень сильное, часто решающее влияние на церковные дела. С другой стороны тот же совет прихожан занимается и чисто светскими делами. Такова двоякая связь церкви с обществом. И, конечно, имеет серьезные исторические основания тот факт, что глава церкви, католикос, избирается собором, состоящим как из духовных, так и из светских делегатов. Вот почему церковь у армян является символом нации, единственным, который остался у них, кроме языка. Как символ, она сохраняет значение одинаково, как для глубоко религиозного захолустного крестьянина, так и для тех, кто давно утратил религиозные традиции. Как символ, она главным образом и мозолила глаза Голицыну и его присным. Чтобы ее обессилить, ее лишили имущества.
Католикос перепробовал все средства, чтобы убедить правительство пересмотреть вопрос, но тщетно. Ни телеграммы, ни мотивированные донесения — ничего не помогало. Плеве отвечал, что решение бесповоротно. Кавказское начальство приступило к фактическому отобранию церковных имуществ. Задача оказалась не из легких. Ни одна церковь, ни один монастырь не отдали своих имуществ добровольно. Пришлось взламывать двери, сундуки, несгораемые ящики. Разыгрывались потрясающие сцены: плакали священники, плакал собравшийся народ, глядя на тупые казачьи физиономии, деловито ломавшие запоры. В Эчмиадзине ни сан, ни седины католикоса не остановили чиновников. Все было разломано и все отнято.
Чаша переполнилась. Народ не выдержал. Он поднялся на защиту своей церкви. Мирные люди, никогда раньше не представлявшие себе возможности восстания, шли к своей церкви, осаждаемой казаками и чиновниками. Их били нагайками, в них стреляли, но это их не остановило. Ни в одном городе, ни в одном селе отобрание имуществ не прошло гладко. Во многих местах лилась кровь. Особенно крупное кровопролитие было в Елизаветполе и Тифлисе.